В ноябре 1917 года в Русской Церкви решением Поместного собора было восстановлено патриаршество, упразднённое в 1721 году царём Петром I. Приверженцами патриаршества считалось, как само собой разумеющееся, что российские патриархи будут людьми высокой духовной жизни, монахами-«нестяжателями». Полагалось, что если в период своего патриаршего служения те какое-то имущество и приобретут, но не передадут его никому, включая ближайших родственников. А всё их имущество по их смерти останется Святой Матери-Церкви.
На волне таких настроений 8 декабря 1917 года на Поместном соборе было принято определение «О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России». Его 13-й пункт гласил: «Единственным наследником имущества Патриарха после его кончины является Патриарший Престол». То есть имущество патриарха после кончины патриарха никаким лицам, даже ближайшим родственникам не передавалось. Всё его имущество переходило Церкви.
Однако по прошествии времени стало ясно, что патриархи (равно как и прочие епископы), несмотря на свой монашеский чин, нестяжателями вовсе не являются, и что частнособственнические стремления им совсем не чужды. Соответственно, у иерархов возникла насущная потребность своё нажитое личное имущество оставлять по смерти не Матери-Церкви, а своим родственникам.
В результате в «Уставе об управлении Русской Православной Церкви», принятом Поместным собором 8 июня 1988 года, по имущественному вопросу патриархов стало говориться иначе, чем в 1917 году. Стало значиться (глава IV, пункт 14): «Церковное имущество, которым обладает Патриарх в силу своего положения и должности, после его кончины переходит к Патриаршему Престолу. Личное имущество Патриарха наследуется в соответствии с действующим гражданским законом о наследстве».
Появление ссылки на гражданское законодательство, очевидно, не было обусловлено «давлением внешних». Поскольку процитированный пункт 13 определения Поместного собора 1917–1918 годов «О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России» никак не противоречил каким-либо гражданским установлениям: особенно в позднесоветское время. Однако рассчитанный на «идеальных» патриархов «внутрицерковный» 13-й пункт не устраивал «реальных» иерархов РПЦ. И потому этот пункт «Устава» был радикально изменён.
Таким образом, с 1988 года было положено начало новому порядку «посмертного» наследования личного имущества патриархов РПЦ: их имущество стало переходить родственникам.
В ныне действующем «Уставе РПЦ», принятом на Архиерейском соборе 16 августа 2000 года, значится аналогично (глава IV, пункт 14): «Церковное имущество, которым обладает Патриарх Московский и всея Руси в силу своего положения и должности, является собственностью Русской Православной Церкви. Личное имущество Патриарха Московского и всея Руси наследуется в соответствии с законом».
Но, во-первых, что такое «личное имущество»? —Движимое? Недвижимое? Понятно, что его трактовки могут быть самыми разными. И есть основания полагать, что вряд ли характеристики и объёмы своего «личного имущества» иерархи трактуют в ущерб своих и родственников частнособственнических интересов...
Во-вторых, как согласовать пункт «Устава РПЦ» о наследовании личного имущества иерархов с тем, что хозяева этого имущества, как монахи, иметь его по внутрицерковным нормам не могут? Не могут — в силу своего монашеского обета нестяжания. Соответственно, согласно церковным нормам не может быть и никакого наследования того имущества какими-либо лицами.
Но поскольку своё имущество названной категории лиц выгоднее передавать родственникам, чем Матери-Церкви, в юридическое основание процитированных пунктов «Уставов» РПЦ и было подведено не церковное, а гражданское законодательство.
Вместе с тем в тех же «Уставах» отсутствует пункт о наследовании личного имущества рядового монашеского духовенства и монахов без священного сана. По всей видимости их имущество после смерти переходит РПЦ (главным образом — монастырям, но не родственникам умерших) по внутрицерковным нормам: по букве обета нестяжания.
То есть для патриарха (а также для прочих епископов) наследование их имущества по смерти осуществляется по нормам гражданского права, а для всех остальных монахов — по нормам церковного.
Вместе с тем возможности «формировать» своё личное имущество у патриарха — практически неограниченные. Например, в главе XV ныне действующего «Устава РПЦ» говорится: «п. 3. Распорядителем общецерковных финансовых средств является Патриарх Московский и всея Руси и Священный Синод; ...п. 12. Распорядителем денежных средств Московской Патриархии является Патриарх Московский и всея Руси».
Таким образом, за период с 1917 года произошла заметная эволюция юридического порядка наследования личного имущества патриархов РПЦ.
Кто проиграл от внесения изменения в порядок наследования личного имущества названной категории лиц? Ведь имущество, различными путями нажитое лицами в «положении и должности» патриархов (равно как и остальных епископов), получило возможность de jure выводиться из Церкви родственникам и прочим наследникам: de facto — в «гражданский оффшор».
http://echo.msk.ru/blog/babkin_mikhail/876020-echo/
|
