Барбара Дзедзиц (Barbara Dziedzic)

Интервью с евродепутатом Павлом Ковалем (Paweł Kowal)

Polska: Премьер-министр заявил: «Доклад МАК неприемлем». Это прозвучало грозно. Вы испугались?

Павел Коваль: Я не испугался, но подумал, что в подходе правительства к смоленской катастрофе начинается новый этап. Высказывание премьера однозначно перечеркивает восторги правительственной стороны, которые появлялись в начале следствия. Своими словами премьер положил начало новой дискуссии. Это очень важно. Если Дональд Туск, пользующийся обычно взвешенным языком, использует настолько острые формулировки, это значит, что он знает, что говорит. Можно предположить, что все даже несколько хуже, возможно, высказывание премьера было попыткой оказать давление на российскую сторону по какому-то вопросу.

- Это может также означать, что он прочитал в докладе нечто, что его сильно обеспокоило?

- Я считаю, что это, скорее, вопрос того, были ли приняты верные процедуры и юридическая основа для ведения расследования, из чего следует, будут ли результаты следствия отражать огромные надежды, которые часть польских лидеров общественного мнения возлагала на то, как будет вести дело российская сторона. Многие проявили наивность, считая, что россияне воспринимают нас как сторону переговоров, что они забудут о собственных интересах. Для России смоленская катастрофа - это, естественным образом, дело престижа их авиации, аэродромов, безопасности на территории страны, а косвенным образом и их промышленности. Было понятно, что российская сторона не будет готова пойти в этом деле на какие-либо уступки, что держа следствие в своих руках, она будет стараться снизить значение тех причин, которые привели к катастрофе с их стороны. В результате политика доверия польского правительства оказалась опасной для него самого. Когда это была политическая полемика, например, с депутатами партии «Право и Справедливость» (PiS) критиковавшими способ ведения следствия, могло казаться, что эти действия идут на пользу «Гражданской платформе» (PO) Туска. Теперь же все постепенно понимают, что в тот момент, когда российская сторона будет открещиваться от вины со своей стороны, она одновременно будет обвинять польскую сторону. На практике это будет критика, направленная на польское правительство, что поставит его в невыгодную ситуацию. Это может вызвать необходимость модифицировать его нынешнюю позицию.

- Премьер-министр начал менять тон уже во время визита президента Медведева?

- То, что премьер готовится сменить тон, было заметно давно. Во время визита президента России Дональд Туск высказывался о польско-российских отношениях несколько иначе, чем другие политики «Гражданской платформы», он запланировал на тот же день поездку в Германию и все еще был очень сдержанным. Мне кажется, что уже несколько месяцев назад он понял, что отношения между Польшей и Россией не должны больше быть настолько политически наивными. Я думаю, на это также повлияло то, как действовали россияне в отношении Катыни. Когда мы получали известия о том, что нам будут переданы очередные тома катынских документы, можно было услышать язвительные замечания премьера. Туск и его окружение поняли, что метод оздоровления отношений с Польшей капля по капле – дозированием катынских материалов, с определенного момента становится раздражителем и ударяет по престижу польской стороны. Так началось с тех, пор, как журналисты обратили внимание на этой явление.

- То есть то, что премьер прочитал в докладе МАК, переполнило чашу и повлияло на окончательную радикализацию его позиции, к чему уже шло.

- Да. Туск решил, что позволяя российским ведомствам задавать тон в следствии, он подставляет под удар свое правительство. Я считаю, что сейчас к этому делу нужно подходить не с партийной, а с государственной точки зрения. Это значит, что нужно как можно быстрее созвать в Сейме такую комиссию, которая начнет формировать хотя бы минимальное доверие по этому делу между представителями отдельных партий. В настоящий момент о следствии больше известно следственным журналистам, или даже случайным комментаторам в российских газетах, чем ключевым фигурам в Сейме. Нынешняя парламентская комиссия, в которую входят в основном депутаты PiS, не может заполнить эту лакуну. Должна быть сформирована специальная парламентская комиссия. В стране, где Сейм играет в государственной системе такую важную роль, возмутительна ситуация, когда для оценки ситуации парламентариям приходится ждать результатов исследований МАК – специфической комиссии, компетентность которой многими, например, польскими СМИ, ставится под сомнение. Премьер должен быть готов к ситуации, когда ему понадобится более широкая поддержка с польской стороны, чем поддержка лишь собственной партии.

- Депутат Ярослав Селлин (Jarosław Sellin) вчера заявил, что премьер-министр должен извиниться перед всеми теми, кто говорил, что следствие оказалось не в тех руках. Он прав?

- Это не вопрос извинений. Сейчас нужно осознанно встать на почву фактов. В том числе и уже давно вызывающих беспокойство сигналов. Я бы предостерегал от растягивания периода, в который польская общественность обречена на порой тенденциозные утечки и доносы, получаемые от российской стороны. С момента катастрофы мы обречены на дезинформацию, слухи, утечки.

- Поэтому следует обнародовать доклад?

- Да, но речь идет не только об этом докладе. Даже если принять факт, что на данном этапе мы в некоторой степени связаны международными договорами, в том числе Чикагской конвенцией, которая, по моему мнению, была ошибочно избрана в качестве основы для ведения следствия. В связи с этим следует сообщить общественности много другой важной информации, касающейся подготовки визита и хода следствия, открытость которой не подпадает под какое-либо правовое регулирование. Ее обнародование минимализировало бы прежде всего политические трения вокруг расследования этой катастрофы, особенно, с российской стороны.

- Закон не определяет какого-либо конкретного срока, в который МАК должен дать ответ на польские замечания. Существует ли, по вашему мнению, риск, что комиссия будет затягивать дело?

- Я не могу сказать, что сейчас сделают российские ведомства. Ясно то, что они будут действовать так, как диктуют им национальные интересы России. Так что они будут пытаться уберечь российское государство от негативных последствий ответственности за катастрофу. В политически сложных вопросах россияне очень часто применяют метод двунаправленного подхода. С одной стороны, есть сфера дипломатии и слов, а с другой, отдельно, – формально-юридическая. Подобная модель, впрочем, используется и в отношении катынского дела. Далеко идущие декларации не пересекаются с действиями. Нажимается кнопка «эмоции», но на поле правовых действий работает железная политическая последовательность.

- Как резкий тон польского премьера повлияет на отношения Польши и России?

- Без правды не может быть хорошего сотрудничества. А в данном случае особенно не может быть хорошего сотрудничества без выяснения причин смоленской трагедии. Я считаю, что это дело является фундаментальным для выстраивания отношений между нашими странами. Вокруг него сформировалось много надежд, создалось убеждение, что перед лицом ужасного несчастья, которое случилось 10 апреля, на основе определенного парадокса польско-российские отношения должны были улучшиться. Если окажется, что в выяснение причин катастрофы вплелись фальшивые ноты, последствия их обнаружения для энтузиастов, которые раньше времени пророчили наступление польско-российского согласия, могут быть долговременными и очень печальными. Это будет уже касаться всей Польши. Именно поэтому выяснение причин трагедии следует воспринимать как приоритетную и фундаментальную вещь для наших нынешних и будущих отношений. В эпоху Интернета, всеобщего доступа к информации все и так быстро станет явным, а тогда разочарование позицией и откровенностью российской стороной будет многократно усилено. Можно сказать так: сейчас или никогда пришло время на честный доклад, потом будет поздно.